ГДЗ по Русскому языку 9 Класс Номер 57 Разумовская, Львова, Капинос — Подробные Ответы

Виктор Платонович Некрасов, выдающийся писатель, чьё имя неразрывно связано с правдивым изображением Великой Отечественной войны, является автором одной из самых честных и пронзительных повестей о тех событиях — «В окопах Сталинграда». Ценность его произведений заключается в том, что Некрасов был не просто наблюдателем, а непосредственным участником страшных боёв, сапёрным офицером, который прошёл войну от начала до конца и был дважды ранен. Его воспоминания, охватывающие как светлые дни киевского детства, так и суровые фронтовые будни, представляют собой уникальные встречи с прошлым. Эти встречи бывают разными. Одни согревают душу теплом воспоминаний о школе, о доме, о дворе, где проходили беззаботные игры. Другие же, гораздо менее идиллические, возвращают в годы войны, в холодные окопы, к лицам потерянных друзей. Но, как подчёркивал сам писатель, даже в самых печальных и трагических пластах памяти порой обнаруживаются такие удивительные истории, которые спустя годы вызывают не слёзы, а светлую, задумчивую улыбку. Об одной из таких невероятных встреч, произошедшей с ним на земле Сталинграда много лет спустя, он рассказывает сам, и этот рассказ становится живым свидетельством того, как прошлое может неожиданно и трогательно напомнить о себе.

Я медленно бродил по Мамаеву кургану, священному и страшному месту. Прошло уже много лет с тех пор, как мы навсегда расстались с дымящимся, разрушенным Сталинградом. Теперь здесь всё было иначе. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шелестом высокой степной травы под ветром. Глубокие окопы, когда-то бывшие линией фронта, давно оплыли, их крутые края сгладились, а дно и склоны густо поросли зеленью. Но война не ушла бесследно. Под ногами то и дело попадались её безмолвные свидетели: ржавые, искривлённые осколки снарядов, стреляные гильзы, потемневшие от времени патроны. Я шёл, погружённый в свои мысли, и прошлое оживало перед глазами.

И вдруг я резко остановился, буквально застыв на месте, не веря собственным глазам. В нескольких шагах от меня, полускрытая густой травой, лежала бочка. Самая обыкновенная металлическая бочка из-под бензина, вся рыжая от ржавчины и, словно оспой, изрешечённая пулями и мелкими осколками. В этот самый миг время для меня будто повернулось вспять, и память с невероятной ясностью перенесла меня в холодную, слякотную осень сорок второго года. Именно здесь, по этому самому оврагу, проходила передовая. Мне, тогда ещё молодому лейтенанту, поручили срочно поставить минное поле для прикрытия нашего фланга. Приказ был выполнен, но возникла серьёзная проблема: на выжженной, перепаханной снарядами земле не было ни одного надёжного ориентира, ни деревца, ни камня, к которому можно было бы «привязать» схему минного поля. И тогда, в той отчаянной ситуации, я принял нестандартное решение — использовать в качестве ориентира эту самую бочку, валявшуюся неподалёку. Помню, как потом дивизионный инженер, суровый и педантичный человек, долго и сердито отчитывал меня, доказывая, что бочка — это самый ненадёжный ориентир, какой только можно вообразить, ведь её в любой момент могли убрать или уничтожить.

И вот теперь, стоя здесь спустя столько лет, я смотрел на эту бочку и испытывал невероятное удивление. Давно закончилась великая война, канули в небытие и Гитлер, и его армия, исчезло без следа то минное поле, которое я здесь устанавливал. Всё изменилось до неузнаваемости. А эта простая, ржавая, пробитая пулями бочка, этот «ненадёжный ориентир», всё лежит на своём месте. Она пережила всё и всех, став маленьким, но упрямым памятником тому времени. И глядя на неё, я не мог сдержать улыбки — улыбки удивлению перед этой причудливой иронией судьбы.