ГДЗ по Русскому языку 7 Класс Номер 586 Разумовская, Львова — Подробные Ответы

СОЗДАЁМ ТЕКСТ

Все вы, конечно, читали автобиографическую трилогию Л. Н. Толстого «Детство», «Отрочество», «Юность». В этой трилогии есть главы: «Что за человек был мой отец?», «Я». Представьте, что и вы пишете повесть о детстве. Напишите в неё главу «Что за человек был(а)…?» или «Я». Соедините в этом тексте характеристику человека с описанием его внешности.

Мой брат был старше меня на десять лет, и в детстве я всегда ощущал себя его малышом. Наши интересы сильно отличались; он редко играл со мной, предпочитая проводить время на улице с друзьями. Иногда мне даже казалось, что он меня совсем не любит. Когда я обращался к нему с просьбами, он часто хмурил свои прямые черные брови, и его глаза пристально смотрели на меня, выражая явное недовольство, что, как мне казалось, вызывало у меня легкое чувство страха, хотя я и очень его любил.

По мере того как я рос и пошел в школу, брат уже учился в колледже. Он представлялся мне недосягаемо взрослым; конечно, не таким, как наши родители, но в нем определенно было что-то притягательное. Я стремился быть похожим на него во всём: хотел носить такие же длинные волосы, иметь такие же длинные ресницы и одеваться так же стильно. Однако мои родители придерживались иного мнения.

В те годы я часто подходил к брату с разными просьбами – помочь смастерить лодку или нарисовать сражение, но он, как правило, лишь отмахивался от меня. В такие моменты мне становилось грустно. Но однажды в моей жизни произошел случай, который изменил мое восприятие и дал понять, что не всё так плохо.

Я оказался в драке с Петькой из параллельного класса. На самом деле, это Петька со своим другом затеяли потасовку со мной после того, как я сделал им замечание за то, что они разбивали скворечники в парке. Они вдвоем набросились на меня, но я постоял за себя. Когда я пришел домой, мама ахнула: рубашка была порвана, бровь рассечена, а брюки испачканы в грязи. Я рассказал всё как есть. Мама посочувствовала, отец промолчал. Но брат похлопал меня по плечу и сказал, что я поступил абсолютно правильно: заступился и за природу, и за себя, насколько это было возможно.

На следующий день брат пошел со мной в парк, нашел там Петьку и так здорово его напугал, что с тех пор Петька обходит меня стороной за километр. После этого случая я стал еще больше уважать своего брата, и он действительно стал для меня лучшим другом. Именно таким, каким и должен быть настоящий родной брат.

Мой брат был старше меня на целых десять лет, и эта разница в возрасте ощущалась постоянно, как невидимая, но прочная стена между нами. С самого моего рождения я был для него лишь малышом, маленьким и несмышленым существом, которое, казалось, лишь мешало его взрослой жизни. Наши интересы были абсолютно полярными: пока я мечтал о строительстве крепостей из подушек или запуске бумажных самолетиков, он уже проводил время на улице с друзьями, увлеченный их мальчишескими играми, которые казались мне такими захватывающими и недоступными. Он редко, почти никогда, не соглашался играть со мной, предпочитая шумные компании сверстников, где, видимо, находил больше понимания и веселья. Эта постоянная отстраненность со временем породила во мне горькое чувство, иногда мне даже казалось, что он меня совсем не любит, что я для него лишь досадная помеха. На все мои робкие просьбы, будь то желание смастерить вместе кораблик или просто почитать мне книжку, брат реагировал почти всегда одинаково: он хмурил свои прямые, как стрелы, черные брови, и его темные глаза пристально смотрели на меня, словно пытаясь пронзить насквозь, выражая при этом какое-то неизменное недовольство, которое, как мне тогда казалось, было направлено лично на меня, на мою навязчивость. Это вызывало во мне странную смесь чувств: с одной стороны, я его немного побаивался, чувствуя его превосходство и нежелание идти на контакт, но с другой стороны, я очень, очень его любил. Эта любовь была нежной и безответной, смесью восхищения старшим братом и глубокой, детской привязанности, которая не угасала, несмотря на его холодность. Я мечтал о том дне, когда он наконец-то обратит на меня внимание, признает во мне не просто младшего брата, а равного себе товарища.

Когда я сам пошел в первый класс, это событие совпало с новым этапом в жизни брата: он уже учился в колледже. Это сделало его в моих глазах еще более недосягаемо взрослым, почти мифической фигурой. Он уже не просто гулял во дворе, он ездил куда-то далеко, изучал что-то непонятное, общался с людьми, которые казались мне невероятно умными и серьезными. Конечно, он еще не был таким взрослым и умудренным опытом, как наши родители, с их спокойствием и мудростью, но в нем уже чувствовалось что-то особенное, цепляющее, какая-то внутренняя сила, уверенность и независимость, которые притягивали меня, словно магнит. Это было нечто, что я не мог до конца понять, но что безоговорочно вызывало мое восхищение. Я буквально мечтал во всем походить на брата, копируя его манеры, его походку, его взгляд. Я хотел носить такие же длинные, слегка растрепанные волосы, как у него, которые всегда выглядели так непринужденно и стильно. Я даже пытался отрастить такие же длинные, густые ресницы, хотя, конечно, это было вне моей власти. И, конечно же, я стремился одеваться так же стильно, как он, подражая его выбору одежды, его небрежной элегантности, которая казалась мне воплощением крутости. Я представлял, как мы вместе будем выглядеть, как две капли воды, и как это будет здорово. Но, увы, мои родители считали иначе. Они настаивали на короткой стрижке, на аккуратной, «детской» одежде, которая, по их мнению, соответствовала моему возрасту. Они не понимали моего стремления к подражанию, видя в этом лишь детские причуды, и это вызывало во мне тихое разочарование.

Я продолжал, несмотря ни на что, иногда подходить к брату с какой-нибудь просьбой, полной надежды и предвкушения. Я мог попросить его помочь мне смастерить сложную модель лодки, детали которой никак не хотели соединяться, или нарисовать эпическое сражение между рыцарями и драконами, ведь он так здорово рисовал! В эти моменты я чувствовал, как во мне разгорается маленькая искорка надежды, что на этот раз он не откажет, что он наконец-то увидит во мне не просто младшего брата, а интересного собеседника или хотя бы просто человека, которому нужна помощь. Но почти всегда он лишь отмахивался от меня, иногда просто жестом, иногда коротким, равнодушным «потом» или «мне некогда», даже не поднимая глаз от своих дел. Это было не просто «нет», это было ощущение, что ты невидим, что твои просьбы и твои мечты не имеют для него никакого значения. В такие моменты мне становилось невыносимо грустно, это была не просто мимолетная детская обида, а глубокое, щемящее чувство одиночества и ненужности. Я чувствовал себя брошенным, словно маленький щенок, которого никто не хочет приласкать. Эти отказы накапливались, создавая в моей душе горький осадок, и я начинал думать, что так будет всегда, что я никогда не смогу пробиться сквозь эту стену равнодушия. Но однажды в моей жизни произошел случай, который перевернул все с ног на голову, который дал мне понять, что все не так плохо, как казалось, и что мой брат, возможно, не такой уж и равнодушный, каким я его считал.

Этот переломный момент наступил, когда я подрался с Петькой из параллельного класса. На самом деле, это было не совсем драка в традиционном смысле, скорее, Петька со своим другом затеяли потасовку со мной, когда я всего лишь сделал им замечание. Дело было в парке, где мы часто гуляли. Я увидел, как они, смеясь и дурачась, разбивали скворечники, которые были аккуратно развешаны на деревьях. Это были домики для птиц, сделанные руками школьников, и мне стало невыносимо обидно за беззащитных пернатых. Я подошел к ним и, собрав всю свою смелость, сказал, что так делать нельзя, что это плохо и что птицам негде будет жить. В ответ на мое, возможно, слишком дерзкое для их ушей замечание, они набросились на меня вдвоем, внезапно и агрессивно. Я был один против двоих, но я постоял за себя, как мог, отбиваясь и пытаясь защититься. Это была короткая, но ожесточенная схватка, полная толчков, ударов и криков. Когда я пришел домой, мой вид был плачевным: мама так и ахнула при виде меня. Моя рубашка была порвана в клочья, на брови зияла рассеченная рана, а брюки были измазаны в грязи и порваны на коленке. Я, не скрывая ничего, дома все как есть рассказал. Мама, конечно, пожалела меня, прижимая к себе и обрабатывая рану, ее глаза были полны тревоги и сочувствия. Отец, как обычно, промолчал, но в его взгляде я уловил что-то вроде одобрения. И тут произошло нечто неожиданное: брат подошел ко мне, его лицо было серьезным, и он похлопал меня по плечу, его прикосновение было неожиданно твердым и уверенным. Он посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Ты все правильно сделал. И за природу заступился, и за себя постоял. Ну, как смог». Эти слова, сказанные им, были для меня дороже всех утешений. Это было не просто одобрение, это было признание, которое я так долго ждал. Впервые он не отмахнулся, не проигнорировал, а понял и поддержал меня, увидев во мне не просто малыша, а человека, способного на поступок.

На следующий день, к моему полному удивлению, брат сам предложил пойти со мной в парк. Его решение было спонтанным и решительным, без лишних слов. Он не спрашивал, где именно я видел Петьку, он просто шел рядом, излучая какую-то спокойную, но мощную уверенность. Мы нашли Петьку, который сидел на скамейке со своими приятелями. Мой брат подошел к нему, и то, как он это сделал, было невероятно впечатляющим. Он не кричал, не угрожал физически, но его взгляд, его спокойный, низкий голос и непоколебимая уверенность в каждом движении произвели на Петьку ошеломляющее впечатление. Брат просто сказал несколько слов, тихо, но так, что Петька побледнел и вжался в скамейку. Я не слышал всех слов, но по реакции Петьки понял, что это было очень убедительно. Брат так здорово его напугал, что с того дня Петька теперь меня за километр обходит стороной, буквально переходит на другую сторону улицы, если видит меня издалека. Это было невероятное чувство триумфа и защищенности, которое подарил мне брат. После этого случая я брата еще больше зауважал, его авторитет в моих глазах возрос до небес. Он показал мне, что он не просто старший, а настоящий защитник, тот, на кого можно положиться в трудную минуту. С того дня он стал для меня лучшим другом. Наша прежняя стена непонимания рухнула, и мы начали общаться по-настоящему. Он стал делиться со мной своими мыслями, а я – своими мечтами. Он стал тем родным братом, каким и должен быть – опорой, защитой, примером и самым близким человеком, с которым можно разделить и радость, и беду.